Любимец янычар, обреченный на казнь: трагическая история войны шехзаде Селима и Баязида

Завещание Роксоланы: Гаремные интриги и трагедия наследников

Блистательный век султана Сулеймана I Великолепного (правил 1520-1566) вошел в историю Османской империи как эпоха наивысшего расцвета – военных побед, территориального расширения, культурного подъема и законодательной деятельности. Но за фасадом имперского величия, в позолоченных покоях дворца Топкапы и тенистых садах гарема, кипели страсти не менее яростные, чем на полях сражений. Здесь разворачивалась своя, невидимая миру война – война за влияние, за любовь султана и, самое главное, за будущее династии, за право наследовать безграничную власть падишаха. И главной фигурой этой скрытой войны стала женщина поистине феноменальной судьбы – Хюррем Хасеки Султан, известная в Европе как Роксолана.

Этот брак стал апогеем влияния Хюррем. Она не только родила Сулейману пятерых здоровых сыновей, доживших до юности – Мехмеда (1521 г.р.), Селима (1524 г.р.), Баязида (1525 г.р.), Джихангира (1531 г.р.) – и дочь Михримах (1522 г.р.) (шестой сын, Абдулла, умер в младенчестве), но и добилась права оставаться в столице, рядом с султаном, а не отправляться в провинцию с подрастающими сыновьями, как предписывал обычай. Она активно вмешивалась в государственные дела, вела переписку с европейскими правителями (например, с польским королем Сигизмундом II Августом), инициировала крупные строительные и благотворительные проекты (знаменитый комплекс Хасеки Хюррем Султан в Стамбуле), но главное – она целеустремленно и беспощадно боролась за будущее своих детей.

В жестоком мире османской политики это означало необходимость устранения всех потенциальных конкурентов. Османская система престолонаследия, кодифицированная в знаменитом Канун-наме (законе) Мехмеда II Фатиха (Завоевателя), не знала принципа первородства. На трон мог взойти любой из сыновей султана, и часто это право завоевывалось в беспощадной борьбе. Чтобы предотвратить гражданские войны после смерти правителя, "закон Фатиха" разрешал (а фактически – предписывал) новому султану казнить всех своих братьев. Эта практика, известная как "закон братоубийства", была страшной, но, с точки зрения османских правителей, необходимой мерой для сохранения единства и стабильности империи. Каждый шехзаде, достигавший совершеннолетия, получал в управление провинцию (санджак) и начинал формировать свой двор, армию и круг сторонников, готовясь к будущей схватке за престол.

Главным соперником сыновей Хюррем был шехзаде Мустафа (1515 г.р.), сын Сулеймана от его первой фаворитки, черкешенки Махидевран Султан. Мустафа был старшим, опытным и невероятно популярным наследником. Народ видел в нем будущего великого правителя, армия, особенно янычары, боготворила его за храбрость и справедливость. Для Хюррем он был смертельной угрозой. Используя свое влияние на Сулеймана и интриги своего верного союзника, великого визиря Рустема-паши (мужа Михримах), Хюррем годами подтачивала позиции Мустафы. В 1553 году ей удалось убедить (или помочь убедить) стареющего и подозрительного Сулеймана в том, что Мустафа готовит заговор. Во время персидского похода Мустафа был вызван в шатер отца и там, на глазах султана, задушен немыми палачами. Народ и армия были в шоке, янычары едва не подняли бунт, но воля падишаха была исполнена.

Казалось, путь к трону для сыновей Хюррем свободен. Но судьба нанесла новый удар. Любимец Сулеймана и надежда Хюррем, талантливый шехзаде Мехмед, неожиданно умер еще в 1543 году в Манисе. А вскоре после казни Мустафы (в том же 1553 году) скончался и младший сын Хюррем, Джихангир – умный и тонко чувствующий юноша, страдавший от горбатости и, по преданию, умерший от тоски по Мустафе, которого очень любил.

Так, волею судеб и беспощадных дворцовых интриг, к концу 1550-х годов на огромной шахматной доске Османской империи остались лишь две фигуры принцев крови, имевших реальные шансы на трон: шехзаде Селим и шехзаде Баязид. Дети одной матери, взращенные в атмосфере постоянного соперничества и страха, они теперь должны были сойтись в последней, братоубийственной схватке. Завещание Роксоланы – обеспечить трон своим потомкам – обернулось трагедией, которую она, возможно, и не предвидела во всей ее ужасающей полноте.

Светлый принц против темного воина? Портреты соперников

Два оставшихся в живых сына Хюррем и Сулеймана, Селим и Баязид, представляли собой разительный контраст – как внешне, так и по характеру, темпераменту и стилю поведения. Этот контраст во многом предопределил ход их соперничества и симпатии современников.

Шехзаде Селим, получивший после смерти Мехмеда самый престижный санджак Маниса, а затем переведенный в Конью, не был фигурой, вызывавшей всеобщее восхищение. Рыжеватый, склонный к полноте, он не отличался ни воинской доблестью, ни особым интересом к государственным делам. Источники часто упоминают его пристрастие к вину (что позже принесло ему прозвище "Пьяница"), охоте и гаремным утехам. Он казался пассивным, лишенным отцовской харизмы и энергии. Однако эта видимая апатичность могла скрывать расчетливый ум и умение ждать своего часа. Селим был мастером закулисных интриг, он умел находить союзников и устранять соперников чужими руками. Его главной опорой была мощная придворная партия, включавшая его сестру Михримах Султан, великого визиря Рустема-пашу и, конечно же, его собственную фаворитку, а затем и жену, Нурбану Султан. Венецианка (или гречанка) по происхождению (возможно, из знатного рода Баффо), Нурбану была женщиной незаурядного ума, красоты и амбиций, достойной ученицей и преемницей своей свекрови Хюррем в искусстве выживания и борьбы за власть в "золотой клетке" гарема. Именно она во многом направляла действия Селима и обеспечивала ему поддержку влиятельных кругов. Сам Сулейман, возможно, видя в Селиме меньшее из зол по сравнению с неуправляемым Баязидом, также склонялся к поддержке старшего из оставшихся сыновей. Однако в армии и среди простого народа Селим популярностью не пользовался. Его считали слабым, изнеженным, слишком похожим на свою мать Хюррем, которую многие винили в гибели любимого народом Мустафы.

Шехзаде Баязид, управлявший сначала Кютахьей, а затем Амасьей, был полной противоположностью брата. Темноволосый, стройный, энергичный, он был истинным сыном своего отца – храбрым воином, не боявшимся лично вести войска в бой, и талантливым поэтом, оставившим после себя лирические стихи под псевдонимом Шахи. Он обладал вспыльчивым, страстным, неукротимым нравом и непомерной гордыней. Баязид остро чувствовал несправедливость своего положения, считая себя более достойным наследником, чем Селим. Эта уверенность подкреплялась его огромной популярностью в армии, особенно среди янычар. Элитные пехотные полки, "рабы султана", составлявшие ядро османской армии и не раз решавшие судьбу престола, видели в Баязиде истинного воина, продолжателя традиций Сулеймана и казненного Мустафы. Им импонировали его смелость, щедрость, прямота и презрение к дворцовым интригам. Поддержка янычар была главным козырем Баязида, но одновременно и источником его гибели, так как пугала Сулеймана и придворную клику Селима. Его импульсивность и нежелание идти на компромиссы, возможно, усугубленные чувством обиды на родителей (особенно если версия о том, что Хюррем не была его родной матерью, имела под собой хоть какие-то основания, или если он сам так считал), делали его опасным и непредсказуемым игроком. Он был готов бросить вызов судьбе и силой оружия доказать свое право на трон.

Два принца – два антипода. Хитрый царедворец против отважного рубаки. Терпеливый интриган против нетерпеливого бунтаря. Любимец двора против кумира армии. Их столкновение обещало быть не просто борьбой за власть, но и конфликтом характеров, стилей и мировоззрений.

Брат на брата: От дворцовых ссор к гражданской войне

Со смертью Хюррем Султан в 1558 году исчез последний человек, который мог хоть как-то сдерживать вражду между Селимом и Баязидом. Теперь их соперничество вырвалось наружу, быстро перерастая из скрытой интриги в открытый вооруженный конфликт. Оба шехзаде начали активно укреплять свои позиции в управляемых ими провинциях, собирать войска, привлекать на свою сторону влиятельных пашей и беев. Их сторонники в Стамбуле вели ожесточенную информационную войну, очерняя противника в глазах султана и Дивана (имперского совета).

Султан Сулейман, глубоко опечаленный смертью любимой жены и уставший от бесконечных распрей сыновей, пытался вмешаться. Чтобы развести соперников подальше друг от друга и ослабить их влияние, он поменял их местами: Селима перевел из Коньи в более престижную Манису, а Баязида – из Кютахьи в более отдаленную и менее значимую Амасью. Этот шаг был явно воспринят Баязидом как очередное унижение и знак отцовской немилости. Он отказался подчиниться приказу и остался в Кютахье, что было равносильно открытому неповиновению.

Сулейман посылал сыновьям грозные фирманы, призывая к миру и покорности, но его слова уже не имели прежней силы. Баязид, подстрекаемый своим окружением (в частности, своим наставником Лала Мустафой-пашой, который позже его предаст) и уверенный в поддержке янычар, решился на крайние меры. Он начал собирать армию для похода на брата. Это уже был не просто семейный конфликт, а начало полномасштабной гражданской войны.

Султан Сулейман не мог допустить такого развития событий. Действия Баязида были расценены как мятеж против воли падишаха. Сулейман официально объявил Баязида бунтовщиком и приказал Селиму собрать армию и выступить против брата. На помощь Селиму были посланы значительные подкрепления из столицы, включая отряды янычар (несмотря на их симпатии к Баязиду, они не посмели ослушаться прямого приказа султана) и сипахов (кавалерии). Великий визирь Соколлу Мехмед-паша (сменивший умершего Рустема-пашу) также был отправлен с войсками для поддержки Селима.

Решающее сражение произошло 29-30 мая 1559 года на равнине близ города Конья. Армия Баязида, насчитывавшая около 30 тысяч человек, состояла в основном из провинциальных войск его санджака и отрядов сторонников, включая множество янычар, самовольно покинувших Стамбул. Армия Селима была значительно больше (около 40 тысяч человек) и лучше оснащена, к тому же имела официальную поддержку султана.

Битва была упорной и кровопролитной. Войска Баязида сражались с отчаянной храбростью, сам шехзаде находился в гуще боя, вдохновляя своих воинов. Однако численное и организационное превосходство армии Селима сказало свое слово. После двух дней ожесточенных боев армия Баязида была разбита и обращена в бегство. Сам Баязид с небольшой группой приближенных и четырьмя своими сыновьями – Орханом, Османом, Абдуллой и Махмудом – чудом избежал плена.

Положение Баязида стало отчаянным. Он был объявлен изменником, его армия рассеяна, путь к отступлению в его провинцию отрезан. В пределах Османской империи ему грозила неминуемая гибель. Оставался лишь один, крайне рискованный путь – искать убежища у давнего врага османов, персидского шаха Тахмаспа I. Возможно, Баязид рассчитывал на древний закон гостеприимства или надеялся использовать персидскую помощь для реванша. Но, скорее всего, это был просто жест отчаяния человека, загнанного в угол. В августе 1559 года Баязид с сыновьями и тысячным отрядом своих сторонников пересек границу и вступил на территорию Сефевидской Персии.

Персидский капкан и шёлковый шнурок: Последний акт драмы

Переход шехзаде Баязида на территорию Сефевидской Персии стал событием, всколыхнувшим весь Ближний Восток. Для шаха Тахмаспа I, правителя Персии, это была неслыханная удача. В его руках оказался не просто высокопоставленный беглец, а второй претендент на османский престол, сын самого Сулеймана Великолепного – идеальный инструмент для политического торга и давления на могущественного западного соседа, с которым у Персии были давние и сложные отношения, отмеченные чередой войн (последняя из которых завершилась лишь в 1555 году миром в Амасье).

Шах Тахмасп принял Баязида и его свиту с подчеркнутым почетом и пышностью в своей столице Казвине. Османскому принцу и его сыновьям были предоставлены роскошные апартаменты, их осыпали дарами и знаками внимания. Но за этим внешним гостеприимством скрывался холодный политический расчет. Баязид и его люди фактически стали почетными заложниками.

Из Стамбула немедленно последовали гневные требования султана Сулеймана о выдаче "мятежника и предателя". Началась сложная и напряженная дипломатическая игра, длившаяся почти два года. Шах Тахмасп, чувствуя свое преимущество, не спешил выполнять требования султана. Он выдвигал все новые и новые условия, требуя не только возврата спорных территорий, но и огромной денежной компенсации за "содержание" высокого гостя. Послы обеих держав курсировали между Стамбулом и Казвином, ведя бесконечные переговоры, обмениваясь угрозами и обещаниями.

Тем временем положение самого Баязида становилось все более precariousным. Его надежды на персидскую помощь в борьбе за трон быстро таяли. Шах не собирался воевать с османами из-за беглого принца. Наоборот, он использовал Баязида как разменную монету. Отношение к шехзаде и его людям постепенно менялось от показного гостеприимства к открытой враждебности. Сторонников Баязида разоружали, его самого все больше изолировали, условия содержания ухудшались. Ходили слухи, что Баязид сам пытался организовать заговор против шаха, что лишь усугубило его положение.

В Стамбуле же партия Селима и Нурбану делала все возможное, чтобы ускорить развязку. Они не жалели ни золота, ни усилий, чтобы убедить султана Сулеймана и персидского шаха в необходимости окончательного решения "проблемы Баязида". И здесь вновь всплывает тень Хюррем Султан. Даже если она и была матерью Баязида, ее действия при жизни (явная или скрытая поддержка Селима) во многом предопределили его судьбу. А если верна альтернативная теория о том, что она не была его матерью, то ее посмертное влияние через ее партию при дворе могло быть еще более зловещим – устранение последнего чужого претендента ради полной гарантии власти для ее родного сына.

Наконец, торг завершился. Сулейман согласился выплатить шаху Тахмаспу колоссальную сумму – источники называют цифру в 400 тысяч золотых монет, а также передать другие ценные дары. Кроме того, шах получил гарантии мира на своих западных границах. Цена жизни османского шехзаде и его сыновей была уплачена.

В июле 1561 года по приказу шаха Баязид и его четверо сыновей, находившиеся с ним в Персии, были схвачены и переданы османским представителям, прибывшим в Казвин. Их судьба была решена. 25 сентября 1561 года (дата может незначительно варьироваться в разных источниках) шехзаде Баязид был казнен. Вместе с ним были лишены жизни и его сыновья – Орхан, Осман, Абдулла и Махмуд. Чтобы не проливать священную кровь Османов, их, по традиции, удушили шелковым шнурком. Пятый, самый младший сын Баязида, оставшийся в Османской империи (в Бурсе), также был казнен примерно в то же время по приказу султана, чтобы не оставить ни одного потенциального претендента от этой ветви династии.

Так трагически оборвалась жизнь шехзаде Баязида, принца-воина, принца-поэта, любимца янычар. Он пал жертвой беспощадной системы османского престолонаследия, собственных амбиций и, возможно, интриг тех, кто должен был быть ему самыми близкими людьми. Его гибель окончательно расчистила путь к трону для его брата Селима, который и стал следующим султаном после смерти Сулеймана Великолепного в 1566 году. Но тень братоубийственной войны и персидского капкана навсегда легла на начало правления Селима II, а Османская империя, возможно, потеряла одного из своих самых ярких, хоть и противоречивых, принцев.